В идеале наука должна быть «ни за кого», ни за белых и ни за красных, ни за левых и ни за правых. Она должна устанавливать внеидеологические истины. Но когда она заражается политической идеологией, она становится политизированной.
Социологизаторы из каждой щели проповедуют, будто у человека нет врождённых поведенческих паттернов, программ (кои мы называем инстинктами). А всё в человеке, от пола до политических взглядов, определяется исключительно социальным научением.
Этим наука заразилась от совершенно не научной, а политической идеологии – марксизма. Он утверждал, что в человеке всё только социальное, и сознание (психика, поведение) определяется бытием, то есть социумом. Сейчас идеология марксизма обрела огромную популярность в виде таких доминирующих на планете леворадикальных (троцкистских) полотических сил, как феминизм, SJW и т.п.
Строго говоря, социологизаторство, эта весьма спорная точка зрения, опровергается многими научными исследованиями, которые доказывают наличие врождённых поведенческих паттернов у человека. Об этом я писал в статье "Инстинкты человека":
Но вот один пример. Учёные обнаружили, что дети до двух лет в поведении очень сходны с шимпанзе. В частности, используют те же жесты, что и обезьяны.
Лично для меня это совершенно очевидно, как "огонь жжётся", а "соль солёная". Психика человека формируется с одной стороны врождёнными факторами, а с другой - социальными. Этот баланс и называется примативностью. А поскольку у детей до двух лет социальная часть приобретена лишь в минимальной степени, то малыши вовсю используют часть врождённую (то есть они высокопримативны). Врождённая часть досталась и нам, и обезьянам от общего предка, поэтому она очень похожа.
Мало того, у нас очень много сфер поведения, которые даже во взрослом состоянии имеет сходство с обезьяньим. Например, мы, как и обезьяны, испытываем половое влечение и реализуем его схожим образом (я не о сексе, а о брачных взаимодействиях). У нас есть пищевой, оборонительный и стадный (социальный) инстинкты, которые проявляются даже у маленьких детей. Попытка объяснить это исключительно влиянием общества на взрослую особь выглядят нелепо.
Но что с жестами? Они у маленьких детей и обезьян совпали более чем на 95%. Чем это можно объяснить?
1. Если продолжать настаивать на том, что в человеке всё формируется социальным влиянием, то тогда получается, что малыши жили среди обезьян. И именно обезьянье, а не человеческое общество их «обучало». Но это не так, дети родились и жили в обществе людей, и никто их целенаправленно обезьяньим жестам не обучал. Стало быть, предположение о социальном происхождении жестов отпадает сразу же. Можно, конечно, пробовать притягивать совершенно нелепые объяснения вроде «дети иногда подсматривали за обезьянами и перенимали их жесты». Но это будет совсем уж глупо.
2. Врождённое происхождение жестов, казалось бы, очевидно, но именно это таит для социологизаторов огромную мину под их идеологией. Мина вдвойне опасна ещё и потому, что жесты – это часть речевой функции человека. А речевая функция, как считалось всегда и считается до сих пор, формируется только и исключительно в социуме. Это один из главных бастионов социологизаторов. Но если уж даже в речевой функции есть врождённые компоненты общения, то тут же возникает вопрос: а что ещё в человеке не приобретённое, а врожденное? Какие ещё компоненты психики и поведения, ранее признанные приобретёнными, являются врождёнными? И весь карточный домик тотального социального научения начинает разваливаться, карта за картой.
А на это политические силы, опекающие социалогизаторскую науку, пойти не смогут. Ведь ещё чего доброго докажут, что и пол это не «социальный конструкт», а биологический факт. А затем – что у мужчин и женщин разная психофизиология. Этого социологизаторам допустить никак нельзя. Это ведь развалит доминирующую во многих странах лево-радикальную идеологию феминизма и SJW.
Поэтому они продолжат юлить и изворачиваться, отрицать очевидное и притягивая совершенно нелепые объяснения неудобным им фактам. А что выходит за пределы хоть сколь-нибудь корявого объяснения – просто давить, как Теодора Хилла.